пост от Власты Немковой.

-Чокнутый садист.
Бормочет она себе под нос. Почти восторженно. Впрочем, её откровение не огорчило бы Шиджеру. Он прекрасно знает, что такого садиста, как он, свет не видывал, и не то, чтобы он этого не стыдится. Он ещё и всячески подогревает эту свою репутацию. В этом они сходятся. Оба считают смешным обижаться на правду. Вот мечом по башке запросто, а обиды – это детский лепет. Она может быть мразью, она может перерезать глотки и беспечно, зло хохотать, но с ним даже ей становится страшно. Порой она предпочла бы ночевать под забором, лишь бы не слушать его откровения, которыми он пичкает её мозги так, словно они и не такие ужасы сожрут и не подавятся. К слову, если вы думаете, что просто от слов не может блевать, обломитесь. Она повидала в жизни много дерьма, но от некоторых его кровожадных рассказов её выворачивало наизнанку. Она бы сказала, что привыкла, но к некоторым вещам бесполезно привыкать. Бесполезно привыкать к его безумию. Она и не привыкла, но давно перестала блевать от страха при виде частей тела в глотке его врагов. Их врагов, у них всё общее, и враги в первых рядах. Она даже ждёт его безумных откровений, вместо долбанных сказок на ночь.
Он опять на каком-то своём задании, и на сей раз её с собой не взял. Это её нервирует. Не то, чтобы она считала его извращённым романтиком, оставьте это другому психопату, людоеду, про кулинарные пристрастия которого Ши ей с пугающим смехом повествовал. Но какого чёрта он оставил её тухнуть здесь одну? Он, как всегда, не объяснил ни черта. Он не стал бы беречь её жизнь или рожу. Он бережёт её мозги, которые пока ему нужны не в качестве украшения. Она – его память. И её это более, чем устраивает. Если бы ему была нужна любовь, она бы лучше его прикончила, как безнадёжную, бешеную собаку. Любовь полный бред и дерьмо для слащавых доходяг. Она доходяга и не слащавая и не верит в добрые порывы людей. Не верит в семью и в ванильное счастье. Она верит в сотрудничество, верит в безудержный секс. В то, что его зубы и его член когда-нибудь к чертям её порвут, и против такой смерти она не возражает. Сдохнуть в конвульсиях оргазма даже не жалко. Она никогда не ценила свою шкуру и сам факт своего существования. Но Шиджеру ей показал, что период между жизнью и смертью может быть безумным и даже приятным.
Он ни черта не приятный человек, он ублюдок и сволочь, и она обожает в нём то, что он не выделывается и не строит из себя святошу. Если ему хочется ей врезать, он бьёт так, чтобы она орала. Ей становится страшно, когда он психует и разносит всё в доме к хренам, ей страшно, что он проломит ей голову и заставит наблюдать, как вытекают её мозги, её, чёрт возьми, трясёт от того, какой он психопат. На его фоне она милая, сладкая деточка. Но это её и заводит. И она не в обиде, что на её роже красуется отвратительный шрам через всё лицо, заходящий на щёку и губы. Он оставил ей его, когда его переклинило, что она недостаточно отдаётся тренировке, и обожает водить по нему языком. Она к шрамам привыкла, в тот раз он залил ей кровью всё лицо, и она понимала, что, если сдастся и остановится, он изрежет её всю и подвесит на своих излюбленных крюках. Она не сдалась и всё закончилось диким сексом. Она потом неделю ни присесть, ни ссать не могла, так он ей разворотил всё, что шевелится. И это не для красного словца. Поначалу её колотило от страха, она не знала, что ещё придёт в голову этому психу, а уж психов она повидала. Но, с другой стороны, ей нравилось, что он мог трахнуть даже её, грязную проститутку, так, что она чувствовала себя целкой, во всех местах, так он таранил её внутренности всем, что могло прийти в его психбольную башку. Уж поверьте, порно нервно отдыхает. Чокнутый и потрясающий ублюдок.
Власта сосредотачивается на всей той ненависти, что питает к миру и людям, которые умеют наслаждаться позитивом и тупыми иллюзиями вселенского счастья, и изо всех сил бьёт кулаком в стену, разбив себе костяшки и чуть не сломав к чертям пальцы, решив немного потренироваться перед тренировкой с ним. Да, именно так. Если не держать себя в форме и слегка не размяться, то выдержать его задания из области фантастики. В последнее время ему даже не приходится запугивать её и заставлять подвешивать себя на крюки за кожу, тренируя презрение к боли и прочей дряни, которая может отвлечь от побед. Она и сама понимает необходимость подобной жести, иначе ей не выдержать всё то, что он на неё взвалил. И ей, чёрт возьми, чертовски нравится их лихая, разбойная жизнь.
Они могут запросто выйти в люди посреди ночи, после того, как он хорошенько отдерёт её во все места, и перерезать каких-то бандитов, попавшихся им на пути. Они не гордые и грубой силой забирают у других всё, что понравится. Она как-то отобрала у какой-то шалавы дорогущее колье. Ей понравилось не колье, её возбудило, что его ей явно подарил какой-то криминальный напыщенный болван, который не посмеет к ним сунуться. Он обосрётся от одного только имени Шиджеру, и эта его громкая, пугающая репутация чертовски её возбуждает. Её заводит его могущество, его безумие и то, что он никого не боится. У него куча бешеных фанатов по всему миру, которых, по хорошему, нужно пристрелить. Она может прийти в любой дорогущий магазин и забрать всё, что нравится, она может хоть средний палец запихнуть продавцу и тем, кто его крышует, в глаз, и эта крыша будет лебезить и кланиться, лишь бы не познакомиться с Ши. А она безумно смеяться и кайфовать от безнаказанности и величия своего…сенсея, или как там у японцев это называется? Ей теперь кровь из носа нужно всё это запоминать. Она ведь не хочет, чтобы он выпустил ей кишки из таких мест, где они, по идее, не должны болтаться.
Снова и снова удар по стене. Как-то она перестаралась так, что поломала себе все руки. Ничего, зажило. На ней всё заживает, как на собаке, иначе она бы не выжила рядом с таким психопатом. И где его носит. Ей хочется наорать на него, где, чёрт возьми, он умудрился шляться и почему не взял её его прикрывать. Ублюдок, если он сдохнет один, она его на том свете достанет и поджарит в котле. Она, конечно, такая смелая, только когда за него переживает. Обычно она держит язык в заднице или там, где он велит, иначе он бы давно его укоротил. Но её дико бесит, что сердце бешено стучит. Если он не вернётся, она не знает, что делать. Она настолько в него вросла, что…чёрт. Иногда она желает ему, чтобы он сдох и перестал её мучить. Иногда она желает сдохнуть себе. Он совершенно чокнутый. Все эти его якудза никогда не примут в свои ряды бабу, и ему прекрасно это известно. И ему прекрасно насрать на их авторитетное мнение. Что снова и снова заставляет её нервно и безумно хохотать, больше ей ничего не остаётся. Кроме боли и отчаяния, что он ей дарит, и её дико прут эти эмоции, потому, что они настоящие, а не все эти сопливые причитания.
Она берёт в руки меч. Чёрт. Чтоб его. Делает резкий выпад, разворачиваясь назад, когда их мечи скрещиваются. Его удары остервенелые, он не даёт ей опомниться. Она вздрагивает, но не останавливается. Он, конечно, куда умелее и быстрее, но сейчас она зла настолько, что изо всех своих бабских сил старается ему не уступать и в свои удары вкладывает не только ярость, но и то, как, чёрт возьми, переживала. Ублюдок, ублюдок. Конечно, он её режет так, что от злости и страха она скрипит зубами. Смотрит на него снизу-вверх, как бродячая, загнанная в угол собака, которой дали хорошего пинка. Не слишком женственно сплёвывает кровь, льющуюся изо рта на пол. Хрипит своим простуженным, грубым голосом, таким же грубым, как она.
-Ну и что ты придумал на этот раз, изверг? Валяй, не стесняйся.
С ним она стала раскованнее, хотя, куда больше. Выбрила себе полголовы, а другую часть заплетает в косички на викинговский манер. И приноровилась жёстко прокалывать себе те места, где его клинит сделать ей пирсинг.
Садист, извращенец…о, да. От его близости её трясёт, как в лихорадке. Ей хочется, чтобы он проткнул её мечом, и не только. Шиджеру вызывает в ней животный страх и первобытное возбуждение. Страх и возбуждение для Власты ходят рядом. На лезвие его катаны.
-Я зла настолько, что можешь хоть пихать сигареты мне через глаза в задницу. Мне насрать. Я не сдамся.
Конечно, она храбрится, распалённая его жестокими тренировками. И всё же, он может колотить её, швырять, разбивать её голову, она научилась каждый раз вставать. Его тренировки не каждый чёрт выдержит, но она к ним привыкает. И понятия не имеет, в чём на сей раз он надумал её тренировать, но точно знает, ей не понравится. Ей придётся собрать все свои хилые силёнки, чтобы не разреветься и не заставить его звереть от её слабости. Он и так зверь, она не на всю голову рехнутая, чтобы дразнить этого безумца. Как же она ненавидит его за то, что ей сопливо хочется его придушить за то, что какого-то хрена рисковал своей шкурой без её соучастия.

пост от Власты Немковой.

Она пытается сгруппироваться, когда получает ощутимый пинок. Поднимает на него испуганный, бешеный взгляд и, словно бросая ему вызов, хмыкает через всю ту отнюдь не сопливую боль, которую он ей причиняет. Вот, что ей нравится в этом садисте. Он, как есть, называет себя узкоглазым и не расшаркивается в приторных любезностях, от которых тянет блевать. А её зовёт псиной. Она его девчонка на побегушках и, как красиво это ни называй, сути не изменит. Её не смущает ни черта, что он зовёт её собакой, она и не такого понаслушалась, пока работала проституткой, к слову, не без удовольствия. Она будет в шкуре собаки, если это поможет ей выжить. Он и себя зовёт псом. Удивляет, что он не хватает её за волосы и не выдирает клоки, до крови, как он любит. Она не питает иллюзий. Это может означать только одно. Этот псих приберёг для неё что-то похлеще.
-Прекрати…нет. Чёрт тебя дери, Ши.
Ей хочется трусливо поджать хвост и зажать уши, чтобы не слышать его хохота. Он такой дикий и властный, что пробирает до жил. И ей хочется его слушать. Власта усилием напрягает мышцы пресса, чтобы ослабить силу его ударов, не помогает ни черта. Даже не пытается помешать ему стаскивать её обувь, ему вообще лучше не мешаться под ногами, ну, если жизнь ещё в радость. Она скрипит зубами, но одёргивает себя до того, как он ей помогает в этом. Она не может так сходу подстроиться под учинённую им жестокую схватку, но он скорее сходит мимо унитаза, чем сделает ей послабление. И это хорошо. Она не должна забывать, что её на раз прирежут все эти высокопарные самураи, если она будет сопливо ждать, когда он подаст ей ручку и подует на разбитые коленки.
Она помнит их первую встречу. Как сопливо звучит, правда? Да ни черта. У неё тогда пропал дар речи. Нет, она понимала, что она камикадзе и идёт к конченому психопату. И ей было насрать, что он был весь в кровище и разбрызганных мозгах, видимо, какой-нибудь его прошлой шалавы, которой повезло чуть меньше, чем ей. А, может, чуть больше, это как посмотреть. Он приветливо ей улыбнулся, похлопав по месту рядом с собой, словно старый товарищ и, когда она с опаской плюхнулась рядом с ним, он психанул. Он таскал её за волосы прямо по луже крови, безумно хохотал и говорил, что нашёл себе псину, которая будет питаться его воспоминаниями. Нёс ещё что-то, она не особо прислушивалась поначалу, потому, что была занята тем, что чуть не лишилась сознания. За что он понаставил ей парочку шрамов, в качестве долбанного аперитива. Он разодрал на ней одежду, но не для того, зачем, по идее, вызывают проституток, а чтобы её порезать во всех местах какой-то разбитой бутылкой. И перестал это делать, только когда ей осточертело пытаться прикрывать голову.
-Да с какого чёрта мне тебя убивать, психопат? Тебя и так весь мир мечтает прикончить. Но тебе всё неймётся.
Она больше бормочет себе под нос, чем говорит это ему. У неё давно выработался условный рефлекс, что с ним лучше помалкивать, всё целее будешь. Хотя, помалкивай или нет, результат будет один. Он психанёт. От выпивки. От тренировки. От того, что проиграет кому-то из всех этих долбанных самураев. Оттого, что победит к чертям их всех. Да ему насрать, по какому поводу устраивать истерику. Причём, истерика в его случае это кровожадное месиво для всех, страждущих зрелищ. И, когда он перебьёт всю свою дичь, будьте уверены, примется за этих своих зрителей.
Она шипит, когда он выливает ей на раны какое-то дерьмо и встряхивается, словно и правда надев личину собаки. Она всегда была дворняжкой, которая бегала сама по себе и ничего из себя не представляла. Она была никому не нужна. А теперь она бешеная псина, которая заразит всех заразой, что грызёт её изнутри, чтобы не подыхать в одиночку.
-Почему не прихватил меня на задание? Что, решил, облажаюсь? Я же твоя псина и должна прикрывать твою шкуру.
Её голос звучит прерывисто, от его пинков дышать тяжело. Она не гордая, и, когда он швыряет в её сторону бутылку, словно кость, делает пару жадных глотков и выливает остатки себе на голову, чтобы себя отрезвить. Чувствует, как щиплет шрам на лице. Он никогда не проходит до конца. Шиджеру не даёт ему проходить. Может показаться, что она растеряна, раз так тяжело дышит и напугана. Но ни черта. Она напугана, она измотана, но всё подмечает, и слушает его во все уши.
Её взгляд впивается в тот осколок, который не кажется ей самым острым. Плевать. Главное, до него у неё есть шанс добраться. И её дело всадить его ему, куда получится. Она и сама понимает, не получится никуда. Но всё равно упрямо и отчаянно продолжает играть в его безумную игру. Вместо того, чтобы устало и логично попросить её прикончить. Он бьёт её по лицу, и она испуганно жмурится, ощущая, как по ступням течёт кровь. Но это не только её пугает. Это бесит её, и ей не хочется покоряться ему.
-Какого хера?!
Ей хочется брызгать слюной, что он ублюдок и изувер и, к слову, она не имеет ничего против. Но она в здравом уме, у неё не так, чтобы много здоровья, а то, что есть, ещё пригодится. Но тренировка распаляет в ней безумное желание выцарапать ему глаза, словно дикая хищница. Она орёт и рычит во всю глотку в припадке ярости. Не как милашка Изуми, которая только и может, что хлопать кукольными ресничками, да прятаться за своего невменяемого людоеда. Власта рычит, как животное, израненное и загнанное в угол, откуда только два выхода, на бойню или к спасению. Она разъярена и распалена до такой степени, что начинает понимать, чувствовать телом, что ощущали женщины викинги, когда отчаянно шли на поединки с озверевшими мужиками. У неё напрягается каждый мускул, вспоминая наставления Шиджеру. Она хватает какую-то палку с шипами, в его доме подобной дряни хоть жопой жуй, и пытается грубо приложить его по башке, чтобы выгадать пару секунд и подхватить осколок. Чёртас два. Но она не сдаётся.
Она поскальзывается, получает жёсткий удар, но, рванув за его пояс, удерживается на ногах и разворачивается так, чтобы оказаться к нему спиной, заставляя разлитую выпивку играть на себя и скользя по ней, чтобы ему не удалось снова ей вмазать и чтобы не наступать на осколки. Она пытается хорошенько заехать ему локтём по лицу и резко хватает себя за волосы, перебросив их через его шею и грубо, без китайских церемоний, затягивая, словно петлёй. Волосы женщины крепче верёвки и могут впиваться в кожу до жил, если сделать всё с умом. Он, конечно, легко выворачивается, и она огребает снова, в солнечное сплетение. Дышать невозможно, но она даже не скулит. Он приучил её не бесить его скулежем и всем, что может смахивать на попытки выбить из него жалость, которой в нём отродясь не водилось.
-Нападай. Нападай! И я тебе пошевелюсь!
Пусть все эти куклы барби самураев берегут свои кукольные личики, ей насрать на своё. И её даже злит, что он её ловит и не даёт разжиться новыми шрамами. Он не даёт ей почувствовать эту дикую боль по одной простой причине - упади она с высоты своего тела, могла бы сдохнуть, и разве он позволит ей так легко отделаться, ему нужно то, что он вбивает в её мозги. Но он приучил её, что боль – это когда ты жив. И насрать на остальное. Она делает кувырок, довольно ловкий, но он сшибает её ногой. Он поднимает её, чтобы как следует треснуть снова, но она выжидает момент и впивается зубами ему в горло. Для них нет запрещённых методов и приёмов ниже пояса, куда она ему со смаком и бьёт со всей дури. Всё же мужики хороши тем, что у них есть парочка слабых мест. Яйца и мошонка, до того они просто устроены. Женщины ещё проще. Они просто слабые и всё. И ей никогда его не уделать. Но она не сдастся и не остановится. Он не оставил ей выбора, и она станет псиной, да кем угодно, чтобы выжить и вцепиться в горло любому, кто попытается заставить её сдохнуть. Она сама сдохнет, если захочет, без чьей-либо помощи.
-Я. Не. Сдамся!!!
Она таранит его головой в живот, пытаясь использовать весь свой вес и повалить его на землю. У неё от боли черти в глазах, и она чувствует на себе железную хватку его рук. Власта лихорадочно тянется к осколку, и она предаётся наивному убеждению, что это у неё почти получается. Но нет, он снова оказывается более прытким. Шиджеру её перехватывает и колотит по ней, как по боксёрской груше, но она умудряется подставить ему подножку. У неё бы не вышло ни черта, но пол скользкий, и она получает всего долю секунды, чтобы подтянуться на его излюбленных канатах и, оказавшись выше него, извернуться и изо всех сил зажать его шею между ног. Ей страшно до одури, она не знает, что взбредёт ему в голову, если у неё не получится выполнить его безумный приказ и хоть слегка задеть его кожу осколком. Впрочем, он всегда любил побеждать, так что, может, он ограничится тем, что засадит ей пару битых бутылок куда-нибудь.